Хореограф Ольга Костель. Классическое искусство не для меня

Алексей Вайткун составил очередное «Личное дело». Гостьей журналиста стала хореограф Ольга Костель. Сегодня Ольга живет и работает в Германии, а в Беларусь приехала поставить совместный спектакль немецких танцовщиков и актеров театра современной хореографии «D.O.Z.SK.I».

О себе, проекте, современной хореографии и ее восприятии зрителем Ольга рассказала в прямом эфире TUT.BY-ТВ.

В Минск, как я понимаю, вас привели дела?

Цель этого визита — не только проведать родных и близких, наведаться в родной театр Оперы и балета, а представить свой первый белорусско-немецкий проект. Его премьера прошла очень успешно, так как сразу после спектакля у зрителей возникло множество вопросов, главный из которых — когда будет следующее выступление. Что до цели проекта, то мне хотелось совместить европейских и белорусских актеров-танцовщиков, которые бы могли на одной сцене посредством танца, языка пластики сказать о том, что их сегодня волнует. А волнует их то, что сегодня человек всё больше и больше становится поверхностным, обращает внимание на мимолетные темы. Такие вещи как дружба, любовь, к сожалению, ушли на второй план, и особенно это проявляется на Западе.

В спектакле вы говорите о том, что первично, а что вторично?

Повторюсь, это и было целью проекта. И мне было интересно, как ребята разных культур, отвечают себе на этот вопрос, рассказывают об этом друг другу, а потом и зрителю посредством танца. С белорусами они разговаривали на одном языке и поняли друг друга.

Вы сами из Беларуси…

Да.

Где вы учились?

Я закончила Минский хореографический колледж, после чего была принята в труппу Большого театра оперы и балета Беларуси, когда его руководителем был Валентин Елизарьев. Изначально всё складывалась замечательно, но позднее я поняла, что «набрала» репертуар, который соответствовал моим природным данным…

Вы говорите о классическом репертуаре?

Да. Понимаете, я была характерная танцовщица и поняла, что мне мало классического танца.

В какой момент Вы это поняли?

Сложно сказать, но мне кажется, что это всегда приходит. Каждый профессиональный человек, артист всегда чувствителен, переживает и знает, как нужно, что нужно и что он может. Он всё время самокритичен. Особенно это касается белорусских артистов. На Западе самокритику, к счастью, или, к сожалению, не воспитывают. А у нас это самоедство присутствует.

Под самоедством вы подразумеваете вечное копание в себе?

Да, и вечный взгляд на себя со стороны. В один прекрасный момент я точно также смотрела на себя и поняла, что нужно свою энергию направлять на что-то другое, н ов рамках хореографии. Подумала и решила учиться в Берлине. Свою роль сыграла случайность, как это часто бывает. В 2002 году хореограф Дитмар Зайферт в Большом театре Беларуси ставил балет «Тщетная предосторожность». Он оценил мои возможности и пригласил в Германию учиться. Я уехала в 2003 году, а учиться начала годом позже.

На сколько был рассчитал курс обучения?

На 4 года. Это было сумасшедшее время, когда нужно было учиться и успевать работать.

Какие «за» и «против» взвешивали, когда принимали решение об отъезде?

Тогда у меня «против» не было.

А родные, близкие?

У меня было такое сильное желание учиться, что оно убеждало всех в правильности решения.

Какими напутственными словами вас отправляли?

Я тогда не разрешали никому ничего говорить, потому что было так страшно и тяжело, но так хотелось, что я только видела цель. Было особенно тяжело первый год, потому что совершенно другой менталитет, другая система обучения и понятия материала. Я никак не могла войти в этот ритм. В классической системе обучения и существования человека в танце есть только белое и черное, можно и нельзя. Есть границы и рамки, которые видны и ты знаешь, что вот это правильно, а это – нет. Третьего не дано.

А там дано?

Да. Занимаясь искусством, тебе просто даётся материал, которым ты можешь управлять, как хочешь. И изначально я просто не знала, как с этим быть! В итоге на одной из лекций по импровизации я подошла к педагогу и попросила объяснить, как же правильно. Она ответила, что нет ни «правильного» ни «неправильного» и делай то, что ты считаешь нужным. Эта система меня просто поразила.

То есть поразило отсутствие системы и рамок?

Рамки создаёт творец. Нас учили быть творцами и самим создавать. И это было так сложно – самому принять решение. Ведь это тоже ответственность.

А неправильные решения принимали?

Конечно.

А что в таком случае неправильное решение?

Неправильно решение — это когда определенная художественная идея не срабатывала — не задевала зрителя.

А как угадать, что заденет, а что нет? И нужно ли думать об этом?

Конечно, нужно. Ведь наша цель такова, чтобы зритель прочувствовал и понял.

А вдруг не поймет? Ведь то, что он не понял – не показатель того, что идея неудачна?

Согласна. Бывают и такие случаи. Но если зерно посеяно, оно всё равно взойдет. Пускай зритель не поймёт всё на 100 процентов, но эмоциональный отпечаток у него останется. Например, после представления в Минске ко мне подошла женщина и сказала, что не всё поняла, но хотела бы посмотреть мой спектакль несколько раз, чтобы понять и насладиться танцем в большей степени. Это меня поразило. Я очень переживала, когда представляла его в Минске. Потому что это совершенно другая хореография. Я не знала, как ее воспримет наш зритель. Танец всегда связан со словом «красиво». Но красиво здесь и на Западе по-разному интерпретируется.

Как именно?

Там это не внешняя красота, а то, насколько сильно тебя эмоционально задела та или иная картинка. Она может быть некрасивой, но эти эмоции, которые были возбуждены в вас, и считаются красивыми. Здесь же очень всё завязано на внешней красоте, на пластике, на визуальных линиях, на костюмах и лицах.

Как для себя определить те самые критерии красоты?

Я считаю, что когда зритель видит себя на сцене, а актер находит в себе зрителя в зале – и есть тот самый критерий. Я думаю, можно смешивать красоту линий и эмоциональное волнение. Я не могу назвать точных условий, но мне кажется, они постоянно меняются в зависимости от темы и от того кто танец исполняет. Именно поэтому я люблю экспериментировать с интернациональными составами танцовщиков.

Почему именно с интернациональными?

Потому, что я ищу себя. Я ещё не так давно в профессии и мне интересны с одной стороны, традиции, корни, белорусскость. Поэтому здесь я ищу контакты с белорусскими артистами и дальше продолжаю работать с ними. С другой стороны интересны западные артисты и их хореография, хотя я не считаю, что там всё безоблачно, интересно и хорошо. Мода даже в театре сейчас набирает обороты.

Говорят, что современная хореография иногда напоминает игры в искусство?

Бывает и так. Бывают тенденции, которые задаются определенными странами и эти тенденции делают театр одинаковым.

А Беларусь за этими тенденциями успевает?

В чём-то она их даже копирует, не понимая зачем. Это я тоже отметила, когда была на фестивале современной хореографии в Витебске. А в чем-то за этими самыми тенденциями не успевает. И я считаю, что это неплохо, потому что остаётся самобытность.

Хотел еще кое-что уточнить. А есть что-то, чего вам не достает в Германии до сих пор? С чем сложно примириться?

Тогда и сейчас мне было недостаточно эмоций. Рамок, повторюсь, нет, но каждый себе сам их создает на работе и вне её. Немецкая жизнь вся расписана по минутам. В работе это хорошо, но запланированность присутствует и в личной жизни.

В Германии вы отучились 4 года. Кто вы по специальности?

Режиссёр — балетмейстер. Балетмейстеры там учатся вместе с режиссёрами.

Вы получили диплом и, наверняка, возник вопрос – что дальше?

Конечно. Но у меня уже была договоренность на участие в двух проектах. Чтобы вы поняли, на Западе нет системы государственных театров, в которые тебя распределяют. Всё время свободный наём. Есть проект, тебе его предлагают или ты предлагаешь себя, работаешь, есть результат – хороший или не очень, результат этот отражается в твоем резюме. Чем лучше этот самый результат – там выше твой гонорар и тем больше творческих предложений ты получишь в будущем.

Я уже говорила о том, что меня изначально интересовала работа с интернациональным составом артистов, чтобы артисты, музыканты могли встречаться и работать, объединённые одной темой, идеей. Я начала предлагать именно такие проекты и целенаправленно искать спонсоров. В Европе есть множество организаций, которые предоставляют гранты на осуществление таких постановок. Конечно, деньги эти тяжело получить, но возможно.

Вернемся к спектаклю. Скажите, как происходило взаимодействие актеров из Германии и Беларуси в рамках нынешнего совместного проекта?

Сказывались различия в ментальности. У немцев — планирование, у нас – эмоции. Кроме того были языковые проблемы и сначала ощущалась дистанция. Я была связующим звеном. Временами начиналось соревнование.

А как добиться успеха в этом альянсе двух культур и менталитетов?

Должна быть здоровая конкуренция. Они должны уметь изъясняться разным пластическим языком. Главное, показать то лучшее, чем та или другая школы владеют.

Чем одни удивляли других? Чем, скажем, восхищались немцы?

Бесстрашием наших артистов на сцене – пластика, безумные поддержки… Немцы более осторожные. Им постоянно нужна страховка.

А что наших впечатлило в коллегах?

Наверное, подготовленность, которая давала им возможность быстрее реагировать на информацию.

Сотворчество получилось, в итоге?

Да.

А в какой момент вы поняли, что оно получилось?

Я поняла, что получится, когда быстро ушла дистанция. И в конце работы я в этом убедилась окончательно.

А что, на Ваш взгляд, не удалось? Была же у вас программа-минимум и программа-максимум?

Программа-максимум была: создать спектакль за короткий срок, создать хорошо и донести зрителям. Я думаю, что это случилось.

Какими Вы для себя открыли немецких танцовщиков, благодаря этому проекту?

Очень открытыми. Между нами всегда была дистанция. Мы – коллеги. Но потом общая атмосфера, эта «белорусскость» их захватила. Что до наших ребят, то к ним проникла эта западная тональность, которая нам, славянам, несвойственна. Было 10 совместных репетиций. Это, кончено, мало, но все очень старались. Есть и результат — приглашение снова показать именно этот спектакль не только здесь, но в Польше и Германии.

Так как же воспринимать сегодня современную хореографию? Где мерило того, что хорошо, а что плохо?

Я думаю, каждый творец, каждый режиссёр варит своё блюдо сам и каждый добавляет столько красоты и эмоций сколько ему нужно. Главное, чтобы зритель потом ушел с чем-то внутри — с вопросом или ответом, в зависимости от данной работы. Если диалог произошел – значит всё получилось.

Вы никогда не жалели, что ушли из классического танца?

Нет. Я люблю это искусство, но оно не для меня.

Тэги: Алексей Вайткун, Ольга Костель, театр современной хореографии "D.O.Z.SK.I", хореография