Олег Климов. НОВИНКИ ШОУ-БИЗНЕСА. Шёл бы ты, Лявон…

О Лявоне Вольском в основном принято писать (и пишут) как о покойнике — либо хорошо, либо ничего. Хорошо — негосударственная пресса, ничего вообще или маловразумительное — издания государственные (причем неважно, был ли табуирован в этот момент Лявон, не был — для официоза он почти всегда являлся фигурой умолчания). При написании сего опуса и я не хотел отступать от сложившегося трафаретного взгляда на творчество недавнего наипервейшего рок-бунтаря страны, и порассуждать о месте этого музыканта в белорусской культуре в контексте шаблонов и реминисценций. Но.

Есть соблазн прицепить к холодной ступне Вольского бирочку с датой его творческой смерти, но объективности ради напишу, что Лявон — человек в этом смысле беспокойный, а не фатально наоборот. И самое последнее музыкальное событие в его жизни тому подтверждением: выход в конце декабря прошлого года CD/DVD-проекта «Такога няма нiдзе».

Группа «Мроя», которая и поныне многими считается образцом белорусской альтернативы 80-х, играла тогда, положим руки на пюпитр, музыку чрезвычайно неактуальную в срезе мирового рок-н-ролла — архаичный, олдовый рок, да еще с отступлениями и вовсе в отмирающий жанр прога/арта. На планете жировал постпанк, новые романтики, поп-электро-рок, в соседней России пробивали чернозем ростки «Алисы», «Кино», «Странных игр», а в синероковой на ведущих ролях была группа, находившаяся под явным влиянием динозавров рока/хард-рока. Но публика не всегда дура, особенно в нашей стране, раскинувшейся на перекрестке дорог западного и «русского рока». И старперство стало надоедать. Не знаю, насколько сильно сегодня развит творческий конформизм в Вольском, но, возможно, начало всему тому, что мы имеем сегодня, берет в 1994 году, когда «Мроя» родила N.R.M. И с тех пор Лявон нос от ветра старался не отворачивать. Уже спустя года три моднейший тогда повсюду грандж/постграндж в исполнении «энэрэмовцев» пленил отечественного слушателя почти на десять лет. Лявон чутко разобрался, с кем нужно вовремя выйти покурить, и не прогадал — куча всевозможных рок-корон-наград, беспробудное хэдлайнерство, аншлаги. Первый парень на деревне стал единственным. Однако ж — не было бы песен, не было бы своего лица, то и синюю птицу за хвост было бы не удержать. И были песни, и спускался Вольский в зал, и говорил с нами. Более того, с какого-то момента музыкант, занимавший не только активную концертную, но и активную жизненную позицию, стал считаться одной из совестей нации, и не безосновательно.

Но Курт Кобейн давно умер, и хотя дело его живет и поныне, Вольский не ждал милостей от дивидендов, а обратил нос к верху. В верхах шоу-бизнеса, прежде всего у столь нелюбимых Лявоном российских соседей (вот же парадокс!), материализовывались ветра музыкальных перемен. Думаю, Вольский и в мыслях не держал тогда, что его эксперименты и увлечения выльются в отхождение от рока, а останутся в его рамках. И параллельно с рок-н-роллом в жизни лидера N.R.M. появляются супольныя праекты, одним из авторов/участников которых он был — «Народны альбом», «Я нарадзiуся тут» и т.д. Однажды этого и т.д. станет слишком много. Но на то ведь были причины? А следствие — враки это все, что талант должен ходить голодным. Попробовавший рыбью икру талант не возвращается к спинке минтая.

Слишком по-гражданински влезавший в политику Вольский рано или поздно должен был почувствовать на себе безжалостную любовь родного государства. И надстройка таки принялась базис любить по-белорусски. Но в свете перманентных избраний на самый высокий пост Александра Григорьевича, Лявон Артурович тоже проявил высокую государственную мудрость, создав вроде бы стебный, но вполне доказавший свою финансовую инвестиционность лабух-проект «Крамбамбуля». И пока N.R.M. мочили в чиновничьих сортирах, «крамбамбульцы» «крамбамбулили» себе и детям на икру на корпоративах, что с успехом продолжают делать и сейчас. А отмачивал N.R.M. Запад, который всегда рьяно помогает угнетенным меньшинствам, и генералы айчыннага року стали генералами айчыннага рока в изгнании. А хлеб за рубежами родной границы обычно свежее и, главное, дешевле. По сему поводу Александр Михайлович Куллинкович любит, вздыхая, заметить, что ради таких тамошних гуманитарных «бабок» «черные списки» можно было терпеть еще долго: тут такие публика платит только заезжим гастролерам. Но зуд ответственности перед отечественным меломаном и самим собой все же давал о себе знать высыпаниями и расчесами в душе наших рок-героев. И компромиссом между своей совестью и моральным удовлетворением административного ресурса стала известная «чайная церемония» в самом главном доме страны. В результате саммита волки как были сытыми, так ими и остались, овцы же разбрелись к разбитым корытам, скликая подзабывшую их песни паству на концерты.

Вольский же пошел своим путем, обходя шипы в виде смутного будущего N.R.M., собирая розы бывшими недавно побочными, но ставшими логично основными не рок-проектами. Языки без костей брешут, что культурологические изыски Лявона финансируются подрывным элементом, радеющим почему-то за современное белорусское искусство. Не знаю, да и плевать. Другое дело, что сольный и ново-супольный Вольский стал скучен, предсказуем, усталым. Это с одной стороны. С другой — свой махровый рок-н-ролл Лявон превратил в утренники-перфомансы, от которых до потакания быдлу — полшага. Загадкой для меня остается то, что Вольский, всегда относившийся с нескрываемой иронией к плебсу, с гиканьем и веселухой кружится теперь с ним в одном хороводе. Маскируя стеб-городские куплеты и стилизацию под очень старые мелодии о не очень главном своей извечной усмешкой и привлечением к проектам вполне вменяемых и адекватных людей. Которые, видимо, поддались обаянию бывшего культурного провокатора, нынешнего китчтрегера.

Вы можете себе представить Шевчука в пиратском одеянии или пионерской форме? Только пальцем у виска в этом случае покрутить недостаточно будет, тут конкретно пробьет в раздумья о психосоматическом состоянии человека. Я искренне верю, что Лявона все еще прет от этих именно забав, потому что не хочу думать, что мы с вами являемся свидетелями поступательной деградации великого белорусского рок-музыканта. Что бабло победило музло. Сколько усилий пришлось мне приложить к тому, чтобы в память о бывших заслугах нахвалить крайний альбом N.R.M. «06». Последние проекты Вольского оценивать даже на троечку из пяти баллов сил никаких нет. Всеядность — не синоним многогранности таланта. Если Михалок предстает сейчас пока еще в облике как бы сознательного борца с глобализмом, то у Вольского сознательная издевка над глянцем и урлой вылилась в бессознательную самопародию. От топ-рокера он сделал неслабый шлаг к шоумену средней руки, и помидоры для него уже растут.

Очень люблю этого чертяку. Вернется ли он в рок по-настоящему? Надеюсь, вернется. Надеюсь, мощно. Чтобы потом вновь раствориться в очередном, вызывающем усмешку проекте. Шел бы ты, Лявон, все той же дорогой трудной, дорогой непростой, дорогой рок-н-ролльной…

Декабрьский акустический концерт показал, что N.R.M. еще есть что спеть народу и себе. Приближающееся февральское электричество, быть может, даст ответ на вопрос — так же ли драйвовы швайки и ударные в руках музыкантов? Только бы без панбархата и кружевных манишек на заслуженных телах, а? Оставьте гламур гламурам, не трогайте святого. В противном случае — звезда рок-н-ролла должна умереть.

Тэги: Лявон Вольский, музыка, Олег Климов