Константин Мужев – бунтарь без границ?

Константин Мужев: «Я пытаюсь делать такое искусство, где нет ничего, что напоминало бы о присутствии человека»

Константин Мужев – человек, который превратил свою жизнь в бунт, пытаясь вырваться за границы всего условного, всего того, что сдерживает творческий поиск художника. И это касается не только общественных правил и норм морали. Мужев не останавливается даже перед конечностью человеческой жизни и тела, инсценируя в одном из перформансов («Выход N°0») собственную смерть и перерождение.

Константин Мужев / перформанс «Выход №0» / 2000

Эксперименты и провокации – неизменная составляющая творчества К. Мужева. В качестве основного орудия для реализации своих идей художник успешно использует новаторский потенциал современной скульптуры. Довольно часто тот динамизм, которым характеризуются почти все объекты его экспозиций, «переносится» на тело самого автора, получая своё воплощение в так называемой «живой скульптуре» – перформансе. Перед нами практически чистая эстетика бунта, которая с одной стороны сближает творчество К. Мужева с первыми авангардистами, такими как А. Краван [1], но с другой – заставляет задаться вопросом: чем, собственно говоря, его скульптуры и провокации отличаются от небезызвестных образцов модернизма?

Константин Мужев / «Лобильный розовый» / 2004

Пожалуй, главное отличие заключается в том, что искусство модернизма обладало, по удачному выражению С. Жижека [2], верой в Большой жест, Большой «прорыв» навстречу новым формам и новому видению мира. Оно было в какой-то степени «романтично», т.к. в нём присутствовала вера в новый способ организации жизни. В культуре же после модернизма (или постмодерна) общим местом становится тема конца, разочарования в несбывшихся надеждах авангарда. Под вопрос ставится не только возможность утопии, но и человека как субъекта действия, способного изменить ход истории. Вместо него не сцену выходит безликий случай, повторение одного и того же. Время превращается в ожидание подлинного События, а человек – в структуру. Но так ли это? Можно ли представить себе мир без людей? Именно этим вопросом задаётся К. Мужев в серии работ под названием «Урбаноиды».

Своеобразным эпиграфом к творчеству белорусского скульптора легко могли бы послужить слова М. Фуко, который утверждал, что «человек – это изобретение недавнего времени», и что, возможно, скоро ему придет конец, «…человек исчезнет, как исчезает лицо, начертанное на прибрежном песке». Используя самые необычные формы и материалы, К. Мужев пытается представить то, что останется от нашей цивилизации, если внезапно исчезнут не только дома и дороги, но и само понятие «человек».

Константин Мужев / LL17 / 2010

Выставляя объекты, в которых, поначалу трудно уловить общий замысел, а также понять, из какого материала они изготовлены, художник сталкивает зрителя с проблемой интерпретации современного искусства. Словно играя с нами, кажется, что он специально называет свои работы «LL17» или «0X2…4», лишая их словесного выражения и, тем самым, оставляя наши размышления без малейшей точки опоры.

С одной стороны, данная стратегия вполне понятна: исчезновение исторического субъекта неизбежно должно было привести к исчезновению комментариев по поводу его деятельности. Однако с другой стороны, если бы автор был более последователен в реализации идеи «конца всего человеческого», то названия работ вообще должны были отсутствовать, также, как и имя их автора. Тем не менее, творчество К. Мужева становится предметом дискуссий и обсуждений. Поэтому можно заключить, что авторство – это и есть та граница, за которую не может выйти не только модерное, но и постмодерное бунтарство, т.к. оно банально нуждается в своём субъекте.

«Всё искусство социально. Я пытаюсь делать такое искусство, где нет ничего, что напоминало бы о присутствии человека», – говорит белорусский скульптор, имея в виду, что смысл искусства заключается для него в поиске определённого «идеала». В классическом искусстве это был идеал красоты человека, в постмодерном – идеал остался, но человек исчез. «Полное отсутствие духовности при абсолютной эстетике» – любимые слова К. Мужева, которые он впервые услышал от одного из своих учителей. С тех пор его интересует нечто сверхчеловеческое, то, что не может быть названо, иначе говоря – чистая структура…

Константин Мужев / «Периодичность форм» / 2010

Более подробно тему структур как элементов, из которых состоит наша реальность, раскрывает его относительно недавний проект «Элементариум» (2010). Он представляет собой различные скульптурные композиции, выполненные в основном из дерева, раскрашенные и составленные особым образом, напоминая скорее детский конструктор, чем серьёзные произведения искусства. Здесь интересно не бунтарство и обращение К. Мужева к анти-эстетике, но то, что тематизируется в отсутствие «человека» – его пустое место, иначе говоря, пространство. Немецкий критик М. Имдаль говорит, что «задача пластики – подчинять реальное пространство себе как некой точке отсчёта» [3]. Это утверждение вполне подходит к данному случаю. Расставленные «кубики-элементы» реорганизуют пространство, собирают его вновь при отсутствующем субъекте. Они становятся точками восприятия, не дающими нашему взгляду рассыпаться, расфокусироваться.

Константин Мужев / перформанс «Имаго» / 2006

Выбор художником таких изобразительных средств как скульптура и перформанс во многом обусловлен кризисом иконического знака в современную эпоху. Проще говоря, зачем пытаться скопировать реальность при помощи холста и красок, если под рукой есть фотоаппарат? А вот скульптура – это уже что-то, что «задевает» нас. Мимо неё сложно пройти мимо. Она обладает определённым запасом «семантической прочности». Если она ничего не отображает, то, по крайней мере, не даёт нашему взгляду беспрепятственно «скользить» по поверхности вещей. Поэтому на фоне всеобщего кризиса репрезентации, изобразительные функции скульптуры вытесняется её способностью организовывать пространство вокруг себя. Пространство и есть та самая структура, которую ищут и пытаются тематезировать не только К. Мужев, но и другие современные скульпторы, такие как Ричард Серра, Дональд Джадд.

Как видим, пытаясь изобразить конец «человека», экспериментируя с пространством, реорганизуя и раскладывая его на элементарные составляющие, К. Мужев затрагивает такие проблемы современного искусства как смерть автора, возможность бунта, границы интерпретации и т.д. Это в свою очередь говорит о том, что современное белорусское искусство из партизанских окопов андеграунда 80-х переходит в фазу наступления. Однако при господствующей в современной культуре эстетике постмодерна, когда не только наличие чего-либо «внешнего» (реальности, врагов, государства), но сама идентичность «бойцов» ставится под сомнение, сделать это не так-то просто. Тем не менее, хотя бы из-за своего постмодерного бунтарства, К. Мужев должен быть по праву включён в ряды сегодняшних арт-активистов.

Примечания:
[1] Краван А. (1887 – 1918) – культовая фигура раннего французского авангарда, хулиган, боксёр, поэт, провокатор
[2] Жижек С. Надо быть пессимистом в ожидании чуда… В: Художественный журнал, 2008, № 67/68
[3] Имдаль М. Опыт другого видения: статьи об искусстве Х-ХХ веков. К.: Дух i Лiтера, 2011. С. 397

Тэги: Константин Мужев, перформанс, скульптура