Современное белорусское искусство на www.mart.by

TUTэйшыя. Зоя Луцевич: Хорошие картины должны висеть даже в туалете

Источник tut.by Дата: 19 Окт. 2007
TUTэйшыя. Зоя Луцевич: Хорошие картины должны висеть даже в туалете

Художник Зоя Луцевич известна не только в Беларуси, но и далеко за пределами. Ее работы выставлялись в Беларуси, России, Болгарии, странах Балтии, Польше, Германии, Австрии, США. Каждая ее выставка пользуется неподдельным интересом у любителей живописи. Возможно из-за того, что ее картины несут в себе некую ауру таинственности. Кроме того, Зоя Луцевич сама по себе неординарная личность, она мыслит не шаблонно и тем самым притягивает внимание публики.

— Минувшим летом в Минске прошли две ваши персональные выставки. Одна состоялась в государственном музее, другая — в частном клубе. Какие впечатления от них у вас сложились?

— Мне сложно судить о качестве, потому что я — лицо заинтересованное. Вообще наши художники скупы на похвалу, тебе редко кто позвонит и похвалит. Мне кажется, это такая наша белорусская ментальность…

Я рада, что «Автопроект» показал себя в Минске. Он здесь родился 4 года назад. Однако в государственном музее не все удалось реализовать. Мне не разрешили показать фильм, снятый специально для этого проекта. Мол, в фильме присутствуют некие нецензурные слова, которые обязательны в рамках этого проекта, так уж получилось. Если говорить о цензуре, то мне кажется, что сейчас все свободно и открыто. Мы все это делаем, сами произносим такие слова, но не дай бог мы это услышим на каком-то мероприятии. Мне кажется, белорусские музеи закрыты для творчества и открыты для паноптикумов.

Другая ситуация с выставкой в клубе «Изюм». В нем работают молодые люди, мыслящие позитивно и конструктивно, с ними приятно работать. Кроме того, они сами делают очень много для организации выставок. Я не приложила никаких своих усилий. Я только лишь пришла и посмотрела, хорошо ли висят картины. Сотрудники клуба сами заказали рамы, сами привезли и развесили картины, провели прекрасное открытие, позаботились о рекламе… Я была приятно удивлена, что в Минске, оказывается, есть такие заведения, и люди, которые могут такое организовать. Оказывается, их еще не задушили, они не уехали из Беларуси. Это значит, что можно что-то менять.

— Однако скептики говорят, что искусство в увеселительных заведениях — это вульгарно.

— Я же не пишу симфонии, правильно? Музыку надо слушать. И если кто-то чавкает булкой, то это мешает окружающим, да и просто не эстетично. На картины надо смотреть. Когда Наполеон украл Мону Лизу, как ты думаешь, в какую из комнат своего дворца он ее поместил?

— Вероятно, в кухню.

— Нет, в ванную. Картина не влезала в какую-то нишу, поэтому он ее подрезал. За то, что подрезал — негодяй. А поместил в ванную, чтобы на нее чаще смотреть. Ты там проводишь много времени, твои мысли свободны. Я вообще предпочитаю, чтобы хорошее искусство висело вплоть до туалета. Потому что ты там достаточно сосредоточен и свободен, чтобы разглядеть работу.

Когда я прихожу в ресторан, и там висят классные картины, мне так хорошо, что я забываю о еде. В Италии нет ни одного кабака, где бы ни висели картины или настоящие фотографии, а не китч и ширпотреб. Искусство должно окружать. Именно из-за него ты становишься лучше. Это как посмотреть хороший фильм, почитать хорошую книгу. После увиденного или услышанного ты хочешь быть лучше. Поэтому не вижу ничего зазорного в том, чтобы выставлять картины в ресторанах, кафе. Если мы будем спускаться со своих мансард и вылезать из подвалов, то люди станут более воспитанными, образованными, красивыми и наши дети будут лучше.

— Недавно в Варшаве открылась галерея современного искусства ZOYA, названная в вашу честь. Вы являетесь одним из создателей и арт-директором галереи. Как возникла эта галерея и почему в Польше?

— Почему в Польше? Потому что там можно делать все, что хочешь, в отличие от Минска. Как-то случайно я познакомилась в Варшаве с человеком, который организовывал концерты белорусских групп в Польше. Мы разговорились, и я ему рассказала про свой «Автопроект» — цикл работ на автомобильных лобовых стеклах. Ему очень понравилась эта идея, он предложил создать галерею и устроить там мою выставку. Очень быстро нам удалось воплотить в жизнь задуманное. Еще быстрее родилось название для галереи.

У нас ведь имя Зоя все больше ассоциировалось с Космодемьянской. Был такой период, когда я представлялась по-другому. В Греции мне сказали, что меня зовут не Зоя, а Зои, и это греческое имя. Зои — означает жизнь. Поэтому мой главный галерейщик, долго не думая, предложил назвать галерею ZOYA. Я попыталась возразил, мол, это как-то нескромно. «А мы и не стремимся к этому», — последовал ответ. Галерея свободна от штампов, не концептуальная. И это очень хорошо.

Я делаю необычные выставки во многом из-за того, что у меня есть Пит (Пит Павлов — музыкант, один из лидеров групп N. R. M., PETE PAFF, GARADZKIJA — А. З. ). Он пишет для выставок музыку, делает какие-то музыкальные зарисовки. Это интересно. Зачастую берет такая тоска, когда видишь, как камерно проходят выставки у нас. Однако мы идем на открытие выставки, как на праздник, хотим повеселиться, пожить не повседневной жизнью.

— Раз вы упомянули о Пите Павлове, то продолжим тему ваших взаимоотношений. Бытует мнение, что творческие люди недолго вместе живут. В чем секрет вашего крепкого союза?

— Мы не думаем о сохранении союза, поэтому и не распадаемся. Развалить очень просто. Поэтому не так интересно разваливать. Мы не женаты. Если кто-то захочет уйти, то возьмет свой чемодан и уйдет. Но это довольно страшно. Мне вот сегодня приснился сон, что я осталась одна, без семьи… Я проснулась и сильно испугалась. Это хорошо, когда люди свободны. Они сами решают быть им вместе или нет.

— Часто ли посещаете выставки своих коллег в Минске? И какими критериями при этом руководствуетесь?

— Посещаю, наверное, нечасто, потому что много времени провожу в разъездах. Однако выставки своих любимых коллег стараюсь посещать всегда. Особенно это касается тех художников, за которыми я наблюдаю с детства. Мне интересно, что с ними происходит, в каком они направлении развиваются. Последний пример — вернисаж деда и внука Селихановых в Национальном художественном музее. Я вообще люблю такие династийные выставки. Интересно проследить, растет ли в тени большого дерева что-нибудь. Ведь говорят, что на детях великих людей природа отдыхает. И история с Селихановыми наглядно опровергает этот стереотип. Многие, особенно люди старшего поколения, гордятся монументальными работами Сергея Селиханова. Его портреты просты и понятны. Они соответствуют тому времени. Работы Кости Селиханова другие. Он человек современного склада ума, он создает новую пластическую форму, не боится экспериментировать. Я думаю, что если бы Селиханов-старший увидел работы Кости, он бы гордился своим внуком.

— Интерес к династиям явно не праздный. Фамилия Луцевич в Беларуси имеет довльно магическое звучание. Янка Купала — Иван Доминикович Луцевич. Изучали ли вы свою родословную?

— Я уверена, что у меня есть корни, только они не прямые, двоюродные или троюродные… Родной брат моего отца похож на Янку Купалу как две капли воды. Но я на фамилии никогда не акцентирую внимание, не хочу примазываться к чужой славе.

— Вместе с тем ваши родители и близкие — довольно известные в Беларуси люди. Они также связаны с искусством…

— Мой дед — Сергей Петрович Катков — фактически создал современную школу живописи в Беларуси. До войны он открыл кружок рисования во Дворце пионеров. Он много работал с детьми, ездил по деревням, где искал одаренных ребятишек. Я узнаю о Сергее Петровиче все больше, читая письма и так далее. Недавно узнала, что в 60-х годах в Бельгии его признали лучшим педагогом в области искусства.

Моя крестная Зоя Литвинова — замечательный художник, сравнимый по силе духа и по мощи таланта с Пикассо. Ей доступны все техники, стили. Она настолько самобытна, что, обладая всем этим, сама стала яркой личностью. У нее есть Орден за заслуги перед отечеством Франции, который вручали Ростроповичу, Башмету, Вишневской. Однако в Беларуси она до сих пор не является народным художником. Мы своими героями не гордимся и их не знаем. К сожалению…

Мои родители также связаны с искусством. Мама Светлана Сергеевна Каткова, по образованию — керамист, но занимается и живописью. Папа Олег Викентьевич Луцевич — тоже живописец, преподавал в художественном училище.

— Как бы вы охарактеризовали жанр, в котором работаете?

— Я пишу с натуры натюрморты и реже портреты. Я люблю выдумывать. Мне запрещали выдумывать в Белорусской академии искусств, поэтому я так возненавидела реализм. Есть хороший реализм, и тогда я снимаю шляпу. Но его очень мало. Мне кажется, что искусство происходит от слова искусственно. Оно должно отстраняться от жизни. Я не хочу писать лужу, такой, какая она есть. Я должна увидеть в этой луже то, что поразит меня и заденет зрителя. Я рисую перевернутую реальность, на каком-то подсознательном уровне. Я не люблю зеленым цветом писать траву. Это слишком тупо. Она не зеленая, она другая. Поэтому я очень люблю постимпрессионизм. Художники этого направления постоянно ломали голову над тем, чтобы картины были похожи на правду, но в то же время были выше правды. Я восхищаюсь творчеством Пикассо. После него никто ничего лучше в живописи не написал. Поэтому в моих работах есть что-то французское, итальянское, с налетом немецкого, потому что училась в Германии.

— Вместе с тем сегодня возвращается мода на реализм. Как вы в принципе относитесь к новым модным веяниям?

— Никак. Считаю, что это все сиюминутно. Я же работаю на века. (Улыбается.) Эта фраза принадлежит не мне. В 15 лет я пришла в мастерскую нашего великого художника Кищенко. Там стояли миллионы холстов. Некуда было ступить. Он бросил такую фразу: «Да заходи, не бойся. Это же не на века». После паузы: «А как знать, может и на века…» Каждый из нас в глубине души думает, что пишет на века.

— Какую самую необычную реакцию на свои работы вам довелось услышать?

— Это последняя реакция отца на мою работу. Он впервые за 38 лет сказал о моей работе что-то положительное. Я сказала, что этого не может быть, наверное, он слукавил. Мне ответили, мол, зачем ему это делать, если он всю жизнь говорил правду.

— Ваша мастерская находится на мансарде. Некоторые художники работают в подвалах. Как происходит выбор мастерской?

— При «совке» с мастерскими все было довольно неплохо. Их распределяли между членами Союза художников. Поэтому все рьяно вступали в это творческое объединение. И естественно самые лучшие мастерские были на мансардах. Если клиент приходит к художнику, а тот ютится где-то в подвале, потенциальному покупателю становится не по себе. Вообще для художника, скульптора мастерская имеет огромное значение. Наверное, где-то даже большее, чем квартира. (У всех художников ценности немного сдвинуты.) Почему в 20-м веке в Париже был взрыв искусства? Просто все верхние этажи отдали художникам. Поэтому сейчас строители обязаны возводить дома с учетом того, что на самой верхотуре можно сделать мастерские.

— Сколько времени проводите в мастерской?

— Будь моя воля, я бы из мастерской не вылезала. Так поступают многие мужчины. Но им в этом плане легче. Они вроде как кормильцы, зарабатывают этим деньги (а кто-то и не зарабатывает). Но им эго позволяет. Таким образом они добиваются блестящих результатов. Чтобы работа была хорошая, надо пахать с утра до ночи. Я страшно люблю работать, больше чем конечный этап. Ненавижу себя в день выставки, у меня полное опустошение и я не знаю, что делать дальше.

Когда есть вдохновение, картины пишутся буквально за один день. А порой приходится трудиться над полотном и подолгу. Однако как раз такие «вымученные» работы и получаются наиболее удачными.

— Это правда, что вы не закончили учебу в двух академиях искусств — в Минске и Дюссельдорфе?

— Педагоги считали, что я не справляюсь с задачами, которые они мне ставят. Но, если бы меня не выгнали, я бы сама ушла. В академии я не видела возможностей для своего дальнейшего роста.

Надо учиться рисовать в группе. Это как курсы английского языка. Когда ты занимаешься лишь один с педагогом — это не есть хорошо. Вас должно быть как минимум двое. Также и в рисовании. У мастера должно быть в группе человек семь учеников. Тогда ты поймешь, кто есть лидер, что у него можно перенять. Так было у нас в институте. Мы учились друг у друга. Постигали же начальные азы в художественном училище. У нас были потрясающие педагоги — Тишин, Заложина, Близнюк. Сегодня наша Академия превратилась в «помойку». Когда приходишь в Академию на просмотр, то такое впечатление, что ты пришел в художественную школу. Как-то все неумело делается. В Дюссельдорфе нас не учили рисовать, ты просто слушал мастера, который пытался донести до тебя свою философию. Преподавали самые известные личности. Училась по большому счету в музеях и галереях. Когда после Германии приехала в Минск и сделала выставку, то произошла почти анекдотичная история. Ко мне подошли люди и на ломаном английском стали со мной беседовать. Я им ответила, может, давайте перейдем на русский. Они были шокированы, они думали, что я небелорусский художник. И за это я Германии очень благодарна. Мне кажется, я стою ровно посерединке между белорусским, русским и западным искусством. Я не ушла в ту и иную сторону. У меня своя дорожка, и я шатко-валко иду по ней.

В Беларуси изобразительное искусство массово не развивается совсем. Чтобы оно развивалось, надо чтобы сюда приезжали классные художники с Запада. Должны устраиваться выставки не только Шилова и Церетели, но и известных западных художников. Кто-то возразит, что западное искусство — это «точка» или вбитый в стенку гвоздь. Нет, оно гораздо шире и интереснее. Во многих странах оно развивается по-разному. В Беларуси все очень кулуарно, «крылья» обрезаны, мысли задавлены. Ты должен выполнять какую-то программу, а чтобы быть выше, шире и дальше — тебе это нельзя. Все начинается с Академии. Тебе говорят, что если ты не будешь делать так, как тебе сказано, то поставят «двойку» и выгонят. А так искусство не делается. Молодой человек имеет право на ошибку. Он должен понять, что он не прав. Но ему должны позволить сделать ошибки.

— То есть вам белорусское искусство неинтересно?

— В Беларуси интересно не искусство в целом, а отдельные личности, за работой которых интересно наблюдать. Но их можно перечислить на пальцах двух рук.

— Попробуйте.

— Костя Селиханов, Андрей Басалыга, Саша Вахромеев, Дима Суринович. Всегда интересно все, что делают Руслан Вашкевич и Леша Хацкевич. На недавнем пленэре в Польше Хацкевич и еще один минский художник Саша Некрашевич произвели настоящий фурор своим мастерством, своей «незалежнасцю». Поляки просто от них обалдели.

— Вы также смело высказываете свою точку зрения. Однако в своих работах в отличие от некоторых художников не смешиваете живопись и политику.

— Это им решать. В нормальных странах именно артисты, художники, писатели, актеры влияют на политику. Просто у нас политики либо конкретно за, либо конкретно против. Они же не предлагают сделать так, чтобы было лучше. У нас идет либо вылизывание ж*** с одной стороны, либо полное отрицание всего. Я плохо отношусь к любому проявлению как диктатуры, так и национализма. Я не считаю, что белорусы лучше или хуже любой другой нации. Когда я вижу шведского посла, говорящего на белорусском языке, то я снимаю шляпу. Он прогрессивный. Он стремится понять нацию.

Справка

Зоя Луцевич родилась в Минске. Окончила Минское художественное училище им. Глебова, училась в Белорусской государственной академии искусств, Дюссельдорфской академии искусств (Германия). Работала в галереях Австрии и Германии. В выставках участвует с 1989 г. Ее работы экспонировались в Беларуси, России, Болгарии, Польше, Литве, Германии, Австрии, США и других странах, отмечены многими премиями и призами. Циклы живописных работ: «Давай улетим», «In vino veritas», «Satisfaction», «Автопроект», «Все, что Вы хотели знать об арбузах, но боялись спросить». Цикл графических листов: «Игры и фокусы». Член Белорусского союза художников и союза дизайнеров. С 2006 года арт-директор галереи ZOYA в Варшаве (Польша).

Тэги: